Рудольф ПЛАХИН: Не верю тем людям, которые говорят, что к войне можно привыкнуть

В городском округе Щёлково проживает участник Великой Отечественной войны Рудольф Николаевич Плахин. Совсем недавно ему исполнилось 95 лет. Он принимал участие в операции «Багратион» в 1944 году, а также в ликвидации курляндской группировки фашистов, за что награждён медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды.

Родился Рудольф Николаевич 28 февраля 1935 года на Щёлковской земле в деревне Набережная. Окончил хомутовскую школу и чертёжно-конструкторские курсы в Калининграде (Королёв), после их окончания стал работать на опытном авиационном заводе. Когда началась Великая Отечественная война завод эвакуировали в Молотов (Пермь). Но в то время молодые люди хотели попасть на фронт, поэтому Рудольф Николаевич и несколько его товарищей вернулись домой, где сразу же явились в военкомат и попросили записать их добровольцами.
«Я к тому времени окончил шофёрские курсы, и у меня уже было водительское удостоверение. Обмундируй меня и я готовый солдат-водитель, а шофёры во всех частях нужны. Но когда мы пришли по повестке в военкомат, в суете про это забыли и меня отправили в Гороховецкие военные лагеря, где зачислили в отдельный пулемётный полк. Это был январь 1943-го. После обучения пулемёт «максим» я знал как «Отче наш» и мог с закрытыми глазами разобрать и собрать», – вспоминает Рудольф Николаевич.

Образок в шинели
Зимой 1944 года получивший сержантское звание Рудольф Николаевич попал в 3-й Гвардейский «сталинградский» механизированный корпус, который после переформирования и пополнения личным составом был отправлен на фронт. Зачисленный в отдельную зенитно-пулемётную роту сержант стал командиром пулемётного расчёта, состоящего из трёх человек. На автомобиль Dodge WC-51, получивший в армии прозвище «Додж три четверти», был установлен пулемёт ДШК, из него вёлся огонь по воздушным и наземным целям.
Однажды, двигаясь к линии фронта, корпус проходил большой город. Проезжая по его улицам, молодой солдат не сразу понял, что это Курск. После освобождения города здания были разрушены. Близлежащие сёла и деревни также пострадали в результате тяжелейших боёв на Курской дуге. Корпус уже готовился к оправке на фронт, когда к Рудольфу Николаевичу приехала его мать.
«Я отправил ей письмо, что стоим под Курском, и она быстро сориентировавшись приехала ко мне. Командир разрешил нам встретиться. Мы разговаривали с ней, когда она сунула мне в руку образок Николая Чудотворца. Я отнекивался, мол, ребята узнают, засмеют. Но она всё-таки вшила его в шинель. Не знаю, он ли помог, но я считаю себя человеком везучим. Во время тяжёлого боя убило моего товарища-второго номера, а меня даже не задело, – говорит ветеран. – В другой раз рядом разорвался снаряд и его осколок вошёл мне в челюсть. Ребята пассатижами расшатали и вытащили его, а медсестра перевязала. Я даже в лазарет не пошёл. Это было самое тяжёлое ранение. Я вообще в госпиталях не был. Поэтому Николая Чудотворца считаю своим покровителем до сих пор».

Дуэль
Дальше начался фронтовой путь корпуса и тяжёлые бои во время Белорусской наступательной операции. Пулемётный расчёт Рудольфа Плахина наступал вместе со всеми частями. Однажды во время переправы через реку между нашими пулемётчиками и немецким самолётом, атаковавшим советскую колонну, завязалась дуэль. Пилот понял, что его обстреливают, и пошёл на боевой заход. Пулемётчики стреляли в него с земли, а он с воздуха вёл по ним огонь. В какой-то момент у ДШК закончилась лента. Плахин спрыгнул с автомобиля, взял новую и, заправив её в пулемёт, прицелился, но увидел, что самолёт уже задымился, а пилот выбросился с парашютом. Сержант и сам был на волосок от гибели. Снаряд от авиационной пушки пробил дно автомобиля, но не взорвался. Этот снаряд остался у расчёта как талисман. Так на счёт Рудольфа Николаевича был записан первый сбитый противник.

Заслуженный орден
Второй самолёт, которым оказался «Юнкерс Ю-87», был сбит в небе над Литвой. Отбомбившись, он стал выходить из крутого пике. Этот вираж немецкий пилот завершить не успел, и сбитый пулемётным расчётом Плахина самолёт упал в лесу. За эти две победы в 1944 году Рудольф Николаевич был удостоен медали «За боевые заслуги». А вот за что в 1946 году ему был вручён орден Красной Звезды, он не знал 70 лет. Только когда были опубликованы архивные материалы, узнал о своём представлении к награде.
«На тот момент мы действовали в составе 1-го Прибалтийского фронта на территории Латвии. Нашей задачей была ликвидация окружённой в Курляндском котле группировки немецких войск. Противник, прощупывая разные места, яростными ударами пытался пробить кольцо окружения. И в один из дней произошёл страшный встречный бой. Стреляло всё, что может, да так, что нельзя было поднять головы. Мы вели огонь по наземным и воздушным целям. Это пехотинец выстрелил и голову пригнул, а я, пулемётчик, мне стрелять надо постоянно. Я отстрелял по воздушной цели, а там сбил её или нет, не видел. А командир взвода увидел и доложил об этом начальству», – рассказывает Рудольф Николаевич.
За третий сбитый самолёт командир взвода представили сержанта к ордену Славы III степени, однако командир корпуса счёл совершённый подвиг достойным более высокой награды и представил Плахина к ордену Красной Звезды. Именно об этом спустя 70 лет прочёл в документах Рудольф Николаевич.
Там же, на Литовской земле, пулемётчики встретили известие об окончании Великой Отечественной войны.

В мирное время
После демобилизации Р.Н. Плахин начал увлекаться фотографией и создал в доме свою фотолабораторию. Работал фотографом в районном Доме культуры. Был внештатным фотокорреспондентом газеты «За коммунизм» («Время») и создал целую серию знаменитых фотографий нашего города конца 50–60-х годов прошлого столетия, которые хранятся в Щёлковском историко-краеведческом музее.
«Война – это большое зло, проявление всего самого худшего, всех бед и несчастий. К этому нельзя привыкнуть. Не верю тем людям, которые говорят, что к войне можно привыкнуть и ничего не бояться. Всегда присутствует страх, человеку хочется жить. Поэтому даже самые закоренелые атеисты под огнём начинали просить Бога о помощи. Да что там говорить, наша Набережная была большой деревней, более 100 дворов. Помню, напротив нас жили три брата, чуть постарше меня, ни один с фронта не вернулся. И так во многих семьях. На памятнике в деревне отмечено 62 погибших, но их было больше. Поэтому война – страшное дело, и не хочется, чтобы ещё кто-то пережил такое», – делится ветеран.